Интен­сив­ность по­стов с те­мой «2016 ухо­ди» за­шка­ли­ва­ет. Крайне на­ив­но по­ла­гать, что 2016 с со­бой что-то «уно­сит». Что он дей­стви­тель­но де­ла­ет, так это от­кры­ва­ет че­ре­ду ка­та­строф, и ги­гант­ское зи­я­ние кри­зи­са, тем са­мым за­кла­ды­вая фун­да­мент для по­сто­ян­но воз­вра­ща­ю­щих­ся струк­тур тра­ге­дий и травм. Но, что он вы­све­чи­ва­ет осо­бен­но ярко — и что го­раз­до страш­ней, — так это па­то­ло­ги­че­скую неустой­чи­вость к неопре­де­лён­но­сти, неуме­ние ин­тер­пре­ти­ро­вать со­бы­тия и крайне неэф­фек­тив­ный спо­соб вы­тес­не­ния и суб­ли­ма­ции все­го, что вы­зы­ва­ет тре­во­гу, — слив. Инфор­ма­ци­он­ное про­стран­ство бук­валь­но пре­вра­ща­ет­ся в кло­аку гло­баль­ных мас­шта­бов.

Слож­но по­до­брать до­стой­ный эпи­тет стран­ной вере в то, что если как сле­ду­ет за­жму­рить­ся, то через ка­кое-то вре­мя мож­но от­крыть гла­за и «вновь» очу­тить­ся в ка­кой-то пред­по­ла­га­е­мой сказ­ке, ко­то­рой ни­ко­гда и не су­ще­ство­ва­ло и не мог­ло су­ще­ство­вать.

Все по­пыт­ки «сбро­сить бал­ласт» в про­шлое на­ты­ка­ют­ся на ба­наль­ную ис­ти­ну о том, что без про­шло­го нет и бу­ду­ще­го: зи­я­ние трав­мы в про­шлом от­кры­ва­ет эту трав­му и в бу­ду­щем, пре­вра­щая каж­дый но­вый день в ожи­да­ние тра­ге­дии, — в тре­во­гу и вик­тим­ность. Но и это тоже по­сто­ян­но вы­тес­ня­ет­ся. Здесь 2017 год, ви­ди­мо, ни­че­го не из­ме­нит кро­ме цифр на экране смарт­фо­нов.

Уже по­сле Ниц­цы было ясно, что одна тра­ге­дия вы­зо­вет це­лый кас­кад би­фур­ка­ций, — неуди­ви­тель­но, что при про­хож­де­нии очень уз­кой, ре­пер­ной точ­ки са­мой мет­ри­ки, — рож­де­ства/но­во­го года, — ин­тен­сив­ность эн­тро­пии бу­дет толь­ко уве­ли­чи­вать­ся. Систе­му штор­мит, и спо­соб, ка­ким «укры­ва­ют­ся» от штор­ма лишь уве­ли­чи­ва­ет эн­тро­пию. Это всё рав­но, что пы­тать­ся по­ту­шить по­жар бен­зи­ном.

Посто­ян­ное вы­тес­не­ние («2016 ухо­ди»), неуме­ние пе­ре­жить тра­ге­дию («до кон­ца года из дома луч­ше не вы­хо­дить»), аб­сурд­ная сте­рео­ти­пи­за­ция («за­би­ра­ют луч­ших»), иро­ния («так им и надо!»), — всё это лишь топ­ли­во для иде­а­ли­за­ции, ко­то­рая неиз­беж­но бу­дет при­во­дить к но­вым ка­та­стро­фам. Я ис­кренне верю в то, что век­тор си­сте­мы мо­жет быть из­ме­нён, но то, что мож­но ви­деть сей­час, — это зи­я­ю­щая без­дна и тос­ка. Любой ана­лиз си­ту­а­ции вы­зы­ва­ет толь­ко тос­ку, — ей бук­валь­но про­пи­тан каж­дый бит ин­фор­ма­ции. Един­ствен­ное, на что оста­ёт­ся на­де­ять­ся, — так это на сти­хий­ную мо­би­ли­за­цию в усло­ви­ях дав­ле­ния сре­ды, — и здесь мне очень ин­те­рес­но, где бу­дет прой­де­на точ­ка ки­пе­ния (и бу­дет ли), и — глав­ное, — ка­ким об­ра­зом.

Трав­ма, тра­ге­дия, ка­та­стро­фа — раз­рыв, — хоть и неиз­беж­но дол­жен быть опла­кан, — тем са­мым ин­те­гри­ро­ван, — так же неиз­беж­но дол­жен стать ис­точ­ни­ком силы, муд­ро­сти, по­ни­ма­ния и бли­зо­сти. Един­ствен­ное, что сей­час сти­му­ли­ру­ет тра­ге­дия, — это ком­пуль­сив­ное по­треб­ле­ние. Дыру «раз­ме­ром с Бога» удоб­ней все­го про­сто за­бро­сать хла­мом.

Любой кри­зис — это точ­ка ро­ста, но как толь­ко его нега­тив­ный ас­пект из­ме­не­ний, по­те­ри ста­рых гра­ниц на­чи­на­ет вы­тес­нять­ся, про­ис­хо­дит за­мы­ка­ние, вы­зы­вая гни­е­ние и раз­ло­же­ние. Нега­тив­ный ас­пект — это все­гда жерт­ва, но не ко­зёл от­пу­ще­ния, а жерт­ва са­мо­го себя, ча­сти себя в поль­зу неопре­де­лён­но­сти, — в поль­зу про­стран­ства ве­ро­ят­но­го, воз­мож­но­го, уди­ви­тель­но­го, — жерт­ва преж­не­го себя в поль­зу бу­ду­ще­го себя.

Неуме­ние при­но­сить в жерт­ву себя са­мо­го, свои до­воль­но огра­ни­чен­ные и ку­цые кон­цеп­ты и пред­став­ле­ния, воз­мож­но и до­стой­но со­стра­да­ния, но не боль­ше, чем кри­ти­ки. Не по­нят­но, сколь­ко ещё мож­но гнить, вы­би­рая неиз­мен­ность. Мир, как и че­ло­век — это от­кры­тая воз­мож­ность, за упу­ще­ние ко­то­рой так или ина­че при­дёт­ся за­пла­тить со­от­вет­ству­ю­щую цену.