По всему миру под давлением капитала агонизируют неустойчивые государственные системы. Буддистская (sic!) националистическая компульсия в Мьянме, — что-то настолько сильно закрученное мне сложно было даже представить. Попробуем присмотреться к трагедии тысяч беженцев, оказавшихся в центре вытеснения системных противоречий: мусульманское население штата Ракхайн подвергается нечеловеческому насилию со стороны властей, им приходится в спешке покидать то место, которое они на протяжении веков считали своим домом.
Что не удивительно, — как и в случае с арабо-израильским конфликтом, — обострение компульсивных националистических тенденций наблюдается в Мьянме ещё с Второй мировой войны, — авторитарная проказа из разрыва истории проникла в самые удалённые от очага распространения уголки земли. Но как?
Известно, что Японская империя наряду с нацистской Германии являлась основным членом т.н. «Оси» — гитлеровской коалиции государств, в борьбе с которыми и развернулась трагедия Второй мировой войны. С самого начала войны в попытке утвердить своё влияние в «великой восточноазиатской сфере взаимного процветания» Япония оккупирует Мьянму (Бирму) и Китай.
Мьянма на момент начала войны находилась под империалистическим колониальным давлением Британской империи. Во время оккупации подавляющее большинство буддистского населения, опьянённое японскими обещаниями независимости, занимает лоялистскую, «коллаборационистскую» позицию по отношению к оккупантам. Мусульманское же население штата Ракхайн занимает резко протестную позицию, сохраняя лояльность к британцам и формируя партизанские отряды сопротивления.
Взаимная многовековая вражда мусульманских и буддистских общностей, начавшаяся ещё при тамерлановских завоеваниях Индии, подпитывалась в Мьянме взаимным идеологическим насилием, масла в костёр которого подливал японский империалистический оккупационный истеблишмент.
Подавлением мусульманского партизанского сопротивления в Мьянме в годы Второй мировой войны занимался генерал Аун Сан, — отец Аун Сан Су Чжи, недавно пришедшей к власти женщины, которая является лидером оппозиционно настроенной демократической партии Мьянмы.

Не смотря на то, что страны западного сектора связывали с её приходом большие надежды на демократизацию государства, которое во многом является крупной составляющей «Золотого треугольника»,
С её приходом к власти прямо связано обострение компульсивных настроений, а также рост популярности лидера «буддистского националистического антриисламского» движения «696» Ашина Виратху. Этот буддистский монах является буддистом лишь в своём образе: запоминающаяся тёмно-багровая накидка и бритая голова создают устойчивый символ, на который систематически накидываются мусульманский радикалы.

Ещё один лауреат Нобелевской премии мира, духовный лидер тибетского буддизма Далай-лама XIV не только открыто осуждает действия Ашина Виратху, накладывая на него аналог нашей «анафемы», но и часто обращается к Аун Сан Су Чжи с требованиями прекратить притеснение мусульманского населения и оказать им всю необходимую помощь. В сознательности позиции его святейшества не приходится сомневаться. Широко известна его примиряющая мусульманство и буддизм позиция, открыто излагаемая им при первых же возможностях.
К сожалению, бирманская компульсия сильно подрывает не только уже налаженные каналы коммуникации враждующих общностей, но и саму возможность нахождения новых связей ради взаимопонимания и взаимопримирения. Для осмысления этой трагедии, которая только нагоняет общую волну исламизма и радикализации мусульманских общин, миру потребуется ещё много времени.
Мусульманская община, как «единое тело», действительно демонстрирует в отдельно-взятых моментах пример социальной и политической консолидации (до такой степени, что полиция их явно боится), но, к сожалению, одновременно с этим — это пример авторитарного вытеснения «буддистов-террористов», — стереотипического округления, направленного на поиск козлов отпущения. Никто не пытается разобраться, гораздо проще обвинить старого врага во всех бедах, в то время как националистическая компульсия в Мьянме только обостряет это противоречие. Никто не видит, что их подлинный враг — капитал, в угоду которому на алтаре истории вновь и вновь приносятся в жертву человеческие жизни.
Общности не видят, что тысячи людей гибнут в костре древней вражды не из-за «мусульман» или «буддистов», а в угоду интересам истеблишмента, который ловко манипулирует сознанием масс, натравляя своих верных псов на истребление тех, которые уже они, власть имущие, подхватывая народные возмущения через популистскую риторику, объявляют своими «козлами отпущения». Это трагедия затравленности и ожесточённости масс наблюдается даже в РФ. Компульсивная агрессия — вот рычаг истеблишмента в общем механизме удовлетворения своих капиталистических интересов. Становится ясно, почему Китай поддерживает авторитарное вытеснение мусульман, а за ним и Россия. Ещё одно проказное пятно на лице нашей истории может оставить глубокий рубец, — сугубо лоялистская политика Кадырова в этой ситуации обнаруживает разрыв с позицией Кремля, Кадыров открыто осуждает российское вето на санкции ООН по отношению к Мьянме. Увидим, что будет дальше.
Последний, и наиболее значимый фактор, приведший к обострению ситуации вокруг рохинджа в 2016—2017 гг. имеет геополитическое происхождение. Рохинджа, проживают в стратегически важном регионе на западе Мьянмы — это участок морского побережья, выходящий на Бенгальский залив. Для Китая это важнейший с точки зрения проведения торговых операций со странами Ближнего Востока и Африки коридор, позволяющий снизить зависимость от поставок через Малаккский пролив. Уже сейчас реализованы проекты нефте- и газопровода от города Куакпую (Ситтве), что в штате Ракхайн до китайской провинции Юннань. Нефть по трубопроводу в Китай идет из Саудовской Аравии, а газ поставляет Катар. Обе ближневосточные страны, также как и ОАЭ инвестировали значительные средства в данные инфраструктурные проекты, и теперь хотят чтобы они быстрее окупились.
Чтобы сгладить проблему рохинджа правительство Саудовской Аравии даже разработало план их переселения к себе, только бы ситуация в Мьянме была спокойной. Но это план пока не до конца реализован, только 400 тысяч рохинджа переселены в аравийскую монархию. В то же время, именно Эр-Рияд и Исламабад выступают спонсорами повстанческого движения ARSA, чтобы иметь рычаги давления как на Мьянму, так и на Китай. International Crisis Group подтверждает, что лидер движения Ата Улла имеет связи с частными лицами в Саудовской Аравии и Пакистане.
Для правительства Мьянмы существование ARSA тоже выгодно, но в определенных границах, ведь борьбу с ним можно использовать как козырь в торгах с Пекином по привлечению инвестиций в инфраструктурные проекты. Также при Аун Сан Су Чжи Мьянма уже несколько тяготится братскими отношениями с Китаем, т.к. желает привлечь инвесторов с Запада. В свою очередь в США очень высоко ценят стратегическое положение Мьянмы для оказания давления на Китай. Последний уже оказался плотно окружен союзниками Вашингтона, тут и Индия, и Вьетнам, и Южная Корея с Японией, и Вьетнам, и Таиланд. В общем Мьянма — это единственный друг для китайцев сейчас, и терять его нельзя. Особенно в условиях роста напряженности в Южно-Китайском море, ведущей к рискам для морского транзита.
Однако если Китай сейчас ведет борьбу с конфликтующими геополитическими стратегиями, то народ рохинджа за свое выживание. Это лишний раз подчеркивает, как опасно в ХХІ веке быть малочисленным народом без государства, живущим в стратегически важном регионе планеты.