Кризис тесно связан с разрушением идеализаций: сам посткризисный рост вызван тем, что система отказывается от определённой части себя, — той, которая мешает росту, это проклятая доля, накопленная за время стагнации и принятия решения. Жертва служит необходимым топливом для реактивного двигателя самой системы: она отталкивается от своей же части, чтобы двигаться дальше. Как правило, это внушительная, ощутимая жертва, способная вызвать серьёзный стресс, отсюда символизм инициации как смерти.
Понимание необходимости жертвы есть экзистенциальное совладание с собственной смертью, соответственно, трагический аспект существования, необходимый для преодоления абсурдности бытия, шаг веры, — «обретение смысла», выработка позитивного отношения к неопределённости.
Сам же шаг веры связан именно с отказом от идеализации: это шаг в пропасть, снятие границы между прошлым опытом и невыразимым. А любое определение, как известно, это ограничение; делая шаг веры, мы признаём, что знаем только то, что ничего не знаем, — так мы входим в мистическое.
Идеализация оказывается лишь ограниченной интерпретацией, сконструированной прошлым опытом для возможности совладать с внутренним противоречием посредством вытеснения и подавления; поэтому она столь ценна для некоторых системы и потому её так агрессивно защищают, — она жизненно необходима для закрытых систем и систем с конструктами низкого уровня проницаемости, т.к. защищает их границы и позволяет выживать в агрессивной среде.
Само понятие политического строится вокруг бинарности друг-враг, состояния же системы могут быть представлены как войнамир. Это же и выявляет отношение к среде, а следовательно, к миру: либо мир доброжелателен, открыт и приятен, либо враждебен, закрыт и неприятен. Такая же структура просвечивается в неопределённости.
Ригидные системы не могут существовать без идеализации, потому что мир им неприятен: по принципам аутопоэзиса то, что отдаёт организм среде, — то он от неё и получает. Иначе говоря, происходит сопряжение структур: организм закрывается от мира, то и мир закрывается от организма.
Именно идеализация есть ядро любой авторитарной коммуникации, она подталкивает к конфликту как внутреннему,
Часто происходит хиазм и идеализация резко сменяется драматизацией, что не должно сбивать с толку, т.к. структуры зеркальны, хоть и драматизация в некоторых случаях, например Шопенгауэра или Гейне, имеет значительно более загадочный и притягательный характер, при этом, не менее деструктивный, это высвечивают мифы и мифологемы о Сиренах, Ундинах, Русалках, Лорелей
Этот трагический компонент имеет древнюю историю, общей структурой которой объясняется наличие понятие жертвы в столь многих независимых друг от друга на протяжении тысячелетий культурах. Мифы об Осирисе, Дионисе, Орфее, Гермесе
Как с трагедией в драме рука об руку идёт комедия, так мы получаем перипетию снятия границ и их обретения в новом качестве, как правило, совершенно в абсурдном и неожиданном. В целом, именно так развивается драма. Сам этот принцип как бы символизирует любое движение, изменение, время, иначе говоря — метаморфозис, качественное изменение, квант жизни системы.

Таким образом, само развитие системы подразумевает постоянный пересмотр и реструктурирование систем более низкого уровня с высоким показателем противоречивости или с низким показателем проницаемости; этот процесс вызывает глобальные изменения всей системы, и только таким образом система может пережить кризис, информационную инфляцию. В ситуации с нашей страной безусловно стоит обратить внимание на допотопно формализованный гигантский бюрократический аппарат, из-за запутанности которого процветает беспредел во всех областях социального.
Основание системы это не массивный бетонный фундамент с подземной парковой и километрами бункеров и складов, зарытый на километры в землю, — основание системы это лёгкие и удобные сваи, точки опоры и каналы коммуникации народа и власти. Ядро системы, таким образом, неизбежно включает себя аксиоматику неопределённости, если система проектируется под рост и развитие. Неравность самому себе выступает как более высокий уровень абстракции по отношению к бесконечности.
Нельзя забывать, что идеализации передаюстя вместе с культурой, соотвественно, вместе с мифами. Доставаясь нам из прошлого, они несут в себе древние структуры противоречий, проблематизируемые кризисные точки, запечатывающие врата неопределённости до того момента, когда вроде бы находящийся в доверительном инвервале хаос вдруг не взорвётся неопределённостью и не начнётся кризис.
Со временем развенчиваются мифы и сакрализации прошлого, падают идолы и тотемы, срываются покрова табуированного.
Так, целый набор стереотипов достался там из советского прошлого и продолжает жить с нами как ни в чём не бывало. Процесс люстрации это не только процесс делегитимизации номенклатуры, но и психотерапия культуры: вытаскивание из неё ригидных образований, чтобы на их месте могла начать кристаллизоваться истина, которая потом закостенеет и будет снова принесена в жертву неопределённости.