Наш бал­кон вы­хо­дит во двор, где сто­ит но­вень­кий дет­ский сад. Поэто­му по­лу­ча­ет­ся, что детьми я бук­валь­но окру­жён и в этой «рас­по­ло­жен­но­сти» без­раз­мер­но счаст­лив ☺ Дет­ские ра­дост­ные го­ло­са кру­жат под­ле меня в мер­ца­ю­щем вих­ре, и я чув­ствую себя пря­мо в са­мом серд­це чего-то пре­крас­но­го и еди­но­го. Еди­но­го в об­щем по­ры­ве вос­хи­ще­ния, него­до­ва­ния, слёз и сме­ха — в Эпи­цен­тре Жиз­ни.

Но, вы­хо­дя на бал­кон, я ино­гда могу рас­по­знать стран­но­го рода ме­та­фо­ру, внут­ри ко­то­рой мы все ока­за­лись буд­то в сказ­ке — за­кол­до­ван­ны­ми.

Высо­кая груз­ная вос­пи­та­тель­ни­ца в ко­рич­не­вом шер­стя­ном паль­то ниже ко­лен, на­по­ми­на­ю­щем крас­но­ар­мей­скую ши­нель, опи­ра­ет­ся на двор­ниц­кую ло­па­ту в сред­нем меж­ду «дама с веслом» и «Иван Гроз­ный» по­ло­же­нии. После про­гул­ки она вы­стро­и­ла око­ло 20 де­тей в ше­рен­гу и, дой­дя до вхо­да в зда­ние, ба­сит сво­им дре­му­чим хрип­лым аль­том: «Шагом марш!».

Дет­ки, успев несколь­ко рас­се­ять ше­рен­гу, недо­уме­ва­ли, пока вос­пи­та­тель­ни­ца с жут­ким сер­по­вид­ным по­со­хом ко­вы­ля­ла до вхо­да. Что про­ис­хо­дит? Боль­ше все­го нерв­ни­ча­ла са­мая пер­вая де­воч­ка: она на­столь­ко не по­ни­ма­ла, что ей сле­ду­ет де­лать, что про­сто в ка­кой-то мо­мент по­шла за вос­пи­та­тель­ни­цей, — так ше­рен­га и на­ча­ла рас­се­и­вать­ся. Девоч­ка не по­ни­ма­ла, что вос­пи­та­тель хо­чет Пара­да, хо­чет немно­го празд­ни­ка этим сол­неч­ным утром. В хо­лод­ной тени зда­ния это бы скра­си­ло её буд­ни. Ско­рее все­го, дама с ло­па­той пред­став­ля­ла, что это раз­вле­че­ние и для де­тей тоже.

Судя по тому, как она ри­ну­лась было их оста­нав­ли­вать, дама хо­те­ла вы­стро­ить ше­рен­гу за­но­во. Но, из­ряд­но устав, ре­ши­ла про­сто крик­нуть «Шагом марш!», ста­ра­ясь при­дать си­ту­а­ции хоть ка­кой-то уже усколь­за­ю­щий смысл. Ну и себе, — вну­ши­тель­но­сти; вер­нуть себе свою сим­во­ли­че­скую власть над ма­лень­ким пле­ме­нем де­тей, она — их вождь.

Для неё это со­бы­тие — древ­ней­ший ри­ту­ал транс­фор­ма­ции, пе­ре­хо­да с ули­цы об­рат­но в зда­ние. Даже я пом­ню, как нас во­ди­ли ше­рен­га­ми: па­ра­ми или по-од­но­му. Ещё я пом­ню, как мы дол­го тол­пи­лись у вхо­да, по­то­му что мед­лен­но за­хо­дить по оче­ре­ди в уз­кие две­ри очень неудоб­но. Все ви­де­ли, что две­ри — ши­ро­кие, нуж­но лишь от­крыть вто­рую створ­ку. Дотя­нуть­ся до зам­ка мо­жет толь­ко вос­пи­та­тель­ни­ца, но это дей­ствие явно ка­за­лось ей из­бы­точ­ным. Гигант­ская оди­но­кая фигу­ра уста­лой вос­пи­та­тель­ни­цы на­ви­са­ла над вхо­дом, под­го­няя каж­до­го, кто не хо­чет на­сту­пать дру­го­му на ноги, её за­да­ча — быст­рее вер­нуть де­тей в зда­ние.

И эта часть ри­ту­а­ла тоже со­хра­ни­лась: тол­па ли­ли­пу­тов у вхо­да уве­ли­чи­ва­лась, пока под­тя­ги­вал­ся хвост ше­рен­ги. В хво­сте были ве­сё­лые и ху­ли­га­ни­стые маль­чиш­ки, ко­то­рые по­доб­но мо­ле­ку­лам в бро­унов­ском дви­же­нии со­хра­ня­ли един­ство хво­ста ше­рен­ги лишь услов­но. Это за­ста­ви­ло меня вспом­нить, что жизнь все­гда — неуло­ви­ма, и ни­ка­кие услов­но­сти не спо­соб­ны оста­но­вить этот бес­ко­неч­ный по­ток, ис­то­ки ко­то­ро­го об­на­ру­жи­ва­ют­ся в са­мых уз­ких, са­мых про­ти­во­ре­чи­вых и бо­лез­нен­ных ме­стах.

Исток это все­гда кон­фликт, но воз­мож­ность ре­а­ли­за­ции сво­е­го же­ла­ния во­пре­ки дав­ле­нию ил­лю­стри­ру­ет то, на­сколь­ко об­на­ру­же­ние это­го же­ла­ния про­ис­хо­дит имен­но бла­го­да­ря дав­ле­нию.

Цен­но­сти мер­ца­ют внут­ри кон­флик­та как вы­бор. Иде­а­ли­за­ция цен­но­сти на­пол­ня­ет её «суб­стан­ци­аль­но­стью», ради ко­то­рой че­ло­век го­тов стра­дать, свя­то веря в то, что эта цен­ность ре­аль­но су­ще­ству­ет и его стра­да­ния — не зря, они ради неё. Но по ито­гу люди стра­да­ют лишь ради цен­но­сти стра­да­ния. Она пе­ре­да­ёт­ся как ин­фек­ция от че­ло­ве­ка к че­ло­ве­ку: от взрос­лых — де­тям, а от де­тей — их бу­ду­щим де­тям.

Что за­став­ля­ет нас ве­рить в то, что стра­да­ния в та­ком по­дав­лен­ном, апа­тич­ном виде столь необ­хо­ди­мы? Опыт, ко­то­рый пе­ре­да­ёт­ся нам стар­шим по­ко­ле­ни­ем, ча­сто на­столь­ко глу­бо­ко про­пи­тан стра­да­ни­ем, что за ним слож­но уви­деть хоть ка­кую-то жизнь. Слож­но уви­деть, даже до­пу­стить — как мо­жет быть ина­че? Мож­но ли жить ина­че, не под­вер­га­ясь по­сто­ян­ным фруст­ра­ци­ям со сто­ро­ны сре­ды?

На фоне совре­мен­но­го мира всё это ка­жет­ся на­столь­ко бо­лез­нен­ным ру­ди­мен­тар­ным пе­ре­жит­ком, что хо­чет­ся от­крыть свой дет­ский сад.