Спа­си­бо боль­шое Оксане Мороз, за ве­ли­ко­леп­ное осве­ще­ние дис­кур­са. Пре­крас­ная воз­мож­ность при­смот­реть­ся, — на­сколь­ко во­ка­бу­ляр и ос­нов­ные идеи глу­бо­ко ин­те­гри­ро­ва­ны да­ле­ко за пре­де­ла­ми изу­че­ния трав­мы. Я уже пи­сал о том, что по­ни­ма­ние трав­мы как тра­ге­дии рас­кры­ва­ет нам це­лый пласт тра­ги­че­ско­го как по­те­ри гра­ниц, вы­зван­ной из­на­чаль­ной по­пыт­кой со­хра­нить status quo. Сама трав­ма рас­кры­ва­ет­ся тут как же­ла­ние вер­нуть­ся в «по­те­рян­ный рай», со­сто­я­ние, что было до тра­ге­дии. Без­услов­но мы лег­ко об­на­ру­жи­ва­ем тут не толь­ко ми­фо­ло­ге­мы, но и пря­мые от­сыл­ки к эк­зи­стен­ци­аль­ной па­ра­диг­ме.

К недав­не­му во­про­су о те­ра­пии куль­ту­ры, — Окса­на очень точ­но под­ме­ча­ет ла­ка­нов­ский спо­соб обо­зна­че­ния ам­би­ва­лент­но­сти пи­ков — удо­воль­ствие и ужас. Конеч­но, имен­но это из­на­чаль­но те­ма­ти­зи­ру­ет­ся у Фрей­да как Эрос и Тана­тос, как ли­би­до и в од­ной из ин­тер­пре­та­ций — мор­ти­до, как вле­че­ние к удо­воль­ствию и вле­че­ние к смер­ти. Фрейд в позд­них ра­бо­тах от­ме­чал их тож­де­ствен­ный ха­рак­тер. Мы ви­дим, что эта ам­би­ва­лент­ность и слу­жит диа­лек­ти­че­ским сим­во­лом са­мо­го акта транс­цен­ди­ро­ва­ния, ха­рак­тер­но­го для бы­тия при­сут­ствия. Оба по­лю­са яв­ля­ют со­бой двуас­пект­ный ха­рак­тер транс­цен­ден­ции, ха­рак­тер са­краль­но­го.

Трав­ма вы­сту­па­ет как ри­ту­а­ли­зи­ро­ван­ное трасн­цен­ди­ро­ва­ние, мы об­на­ру­жи­ва­ем это в лю­бом об­ря­де ини­ци­а­ции. Ини­ци­а­ция — это все­гда трав­ма. В са­мой ини­ци­а­ции мы об­на­ру­жи­ва­ем имен­но транс­цен­ди­ру­ю­щий акт — это по­пыт­ка «вы­та­щить» че­ло­ве­ка из про­фан­но­го со­сто­я­ния в со­сто­я­ние столк­но­ве­ния с са­краль­ным. Жирар под­чёр­ки­ва­ет ха­рак­тер са­краль­но­го — оно по при­ро­де на­силь­ствен­но, ха­о­тич­но, раз­ру­ша­ю­ще. Власть, kratos, — про­из­вод­ное от из­на­чаль­но­го акта на­си­лия, — дей­ствие, ре­ше­ние, раз­де­ле­ние, раз­ре­за­ние и даже твор­че­ство — всё это акт на­си­лия, агрес­сии по от­но­ше­нию к тому, что есть, что было, что оста­лось от про­шло­го.

Но имен­но это на­си­лие ста­но­вит­ся об­ра­зу­ю­щим для бы­тия при­сут­ствия, что, на­при­мер, ха­рак­тер­но для столк­но­ве­ния с Ужа­сом и Ничто. Мы ви­дим тут два нераз­рыв­ных по­лю­са ста­нов­ле­ния, мы об­на­ру­жи­ва­ем, что си­сте­ма­ти­зи­ру­ю­щий, кон­струк­тив­ный, обос­но­вы­ва­ю­щий, син­те­зи­ру­ю­щий акт транс­цен­ди­ро­ва­ния нераз­рыв­но свя­зан с ак­том раз­ры­ва, рас­се­че­ния, на­си­лия. Имен­но это на­си­лие и «вы­бра­сы­ва­ет» эк­зи­стен­цию в бы­тие при­сут­ствия. Отсе­че­ние про­шло­го, от­се­че­ние про­кля­той ча­сти.

В этой ам­би­ва­лент­но­сти су­ще­ству­ет опре­де­лён­ная опас­ность, ко­то­рая те­ма­ти­зи­ро­ва­лась как у Кьер­ке­го­ра, как у Ниц­ше, как у Хай­дег­ге­ра так и у Франк­ла. Аспект про­шло­го, ушед­ше­го, при­не­сён­но­го в жерт­ву, кри­стал­ли­зу­ет­ся в виде са­мих по­след­ствий вы­бо­ра. Мы об­на­ру­жи­ва­ем, что бы­тие при­сут­ствия — это «ради-чего-бы­тие», т. е. «бы­тие-в-мире», как по­ме­ще­ние в бо­лее об­щий кон­текст. У Кьер­ке­го­ра это те­ма­ти­зи­ру­ет­ся как за­зор меж­ду ры­ца­рем са­мо­от­ре­че­ния и ры­ца­рем веры, у Ниц­ше это за­зор меж­ду львом и мла­ден­цем, у Хай­дег­ге­ра мы мо­жем это рас­смат­ри­вать как со­сто­я­ние dasman и бы­тие при­сут­ствия, у Франк­ла мы на­хо­дим это как ка­те­го­рию смыс­ла.

Бытие при­сут­ствия, аутен­тич­ное су­ще­ство­ва­ние вне трав­мы — это ре­ин­тер­пре­та­ция трав­ма­ти­че­ско­го опы­та как кон­струк­тив­но­го. Обрат­ное — это тя­го­те­ние в про­шлое, рож­да­ю­щее чув­ство вины, ком­плекс непол­но­цен­но­сти, са­кра­ли­за­ции, дра­ма­ти­за­ции и иде­а­ли­за­ции. Это по­пыт­ка от­ве­тить на во­прос «по­че­му?» пе­ред ли­цом из­на­чаль­но аб­сурд­но­го. Трав­ма — это по­тен­ци­аль­ное ядро нев­ро­за, про­грес­си­ру­ю­ще­го в рас­строй­ство, а в по­след­ствии и в пси­хоз. Пси­хоз куль­ту­ры.

В акте ре­ин­тер­пре­та­ции мы и на­хо­дим твор­че­ский ха­рак­тер са­мо­го трас­цен­ди­ро­ва­ния. Выбор меж­ду мно­го­об­ра­зи­ем воз­мож­но­стей, а имен­но со­зда­ние сво­ей соб­ствен­ной воз­мож­но­сти как жиз­не­твор­че­ство — это неотъ­ем­ле­мая часть са­мо­го транс­цен­ди­ро­ва­ния. Мы ви­дим, что «учре­жде­ни­ем» яв­ля­ет­ся сам вы­бор че­ло­ве­ка, «уко­ре­не­ни­ем» в этом кон­тек­сте яв­ля­ет­ся сам про­шлый опыт, а «обос­но­ва­ни­ем» яв­ля­ет­ся сама прак­ти­ка ре­а­ли­за­ции вы­бо­ра ради-чего. Этот за­зор меж­ду при­чи­ной и ос­но­ва­ни­ем яв­ля­ет­ся по сути за­зо­ром меж­ду де­тер­ми­низ­мом и сво­бод­ной во­лей тво­ря­ще­го. Это и есть то, что Фан­кл ха­рак­те­ри­зу­ет как про­ак­тив­ность: в про­ме­жут­ке меж­ду раз­дра­жи­те­лем и ре­ак­ци­ей мы спо­соб­ны сами вы­брать ре­ак­цию.

И здесь раз­во­ра­чи­ва­ет­ся двуас­пект­ный ха­рак­тер са­мой трав­мы, кри­зи­са, как из­на­чаль­но­го про­ти­во­ре­чи, дис­со­нан­са, фруст­ра­ции: оно мо­жет слу­жить толч­ком к ро­сту, необ­хо­ди­мым усло­вии бы­тия при­сут­ствия, или же тем, что оста­нав­ли­ва­ет рост, по­гру­жа­ет че­ло­ве­ка в про­стран­ство со­про­тив­ле­ния жиз­ни, в про­стран­ство от­ри­ца­ния или же про­сто — са­мо­уни­что­же­ния. Жизнь ста­но­вит­ся мед­лен­ным уми­ра­ни­ем, ожи­да­ни­ем скач­ка на­зад — в иде­а­ли­зи­ро­ван­ное про­шлое, вос­ста­но­вить про­шлое в на­сто­я­щем, по­то­му как бу­ду­ще­го в этом про­стран­стве нет. Это и есть вы­тес­не­ние бу­ду­ще­го — как неопре­де­лён­но­сти. Сам ха­рак­тер ком­пуль­сив­но­сти под­чёр­ки­ва­ет цик­ли­че­ский ха­рак­тер лю­бо­го нев­ро­за, — от­ча­сти об­сес­сив­ный, на­прав­лен­ный на вос­ста­нов­ле­ние иде­а­ли­зи­ро­ван­но­го про­шло­го, где трав­ма — вы­тес­не­на. Не это ли на­зы­ва­ет­ся си­му­ля­ци­ей?

Здесь от­кры­ва­ет­ся це­лый шлюз к по­ни­ма­нию мас­со­во­го рын­ка, мас­со­вой куль­ту­ры, как куль­ту­ры нев­ро­за, по­то­му — си­му­ля­ции. Тера­пия куль­ту­ры, — это те­ра­пия мас­со­вой трав­мы, ре­ин­тер­пре­та­ция со­бы­тий трав­мы как кон­струк­тив­ных, рас­смот­ре­ние этих со­бы­тий в бо­лее ши­ро­ком кон­тек­сте, вклю­че­ние их в «ради чего», в бы­тие-в-мире. Этим ин­те­рес­ным об­ра­зом ха­рак­те­ри­зу­ет­ся ак­ту­аль­ная по­ли­ти­че­ская ком­му­ни­ка­ция, как ком­му­ни­ка­ция, на­прав­лен­ная на за­мы­ка­ние эле­мен­тов сре­ды, но не на их объ­еди­не­ние. Это за­мы­ка­ние — нев­ро­ти­че­ское, кон­фликт­ное, по­то­му на­прав­лен­ное на вы­тес­не­ние, ограж­де­ние, непо­ни­ма­ние, хей­тер­ство.

Наи­боль­шая из ос­нов­ных про­блем на­ше­го куль­тур­но­го про­шло­го: от­каз от пе­ре­осмыс­ле­ния и ин­те­гра­ции сво­е­го опы­та в об­ще­ми­ро­вой, са­кра­ли­за­ция и иде­а­ли­за­ция ав­то­ри­тар­ных об­ра­зов про­шло­го, вы­тес­не­ние жертв. Всё это про­бле­ма­ти­зи­ру­ет по­ни­ма­ние гра­ниц — ри­гид­ных и непо­во­рот­ли­вых в на­шем слу­чае. Это и яв­ля­ет­ся ком­му­ни­ка­тив­ным яд­ром куль­ту­ры, это и яв­ля­ет­ся наи­бо­лее тя­же­ло­вес­ным яко­рем, удер­жи­ва­ю­щим рос­сий­скую куль­ту­ру в за­мкну­том кру­ге нев­ро­за, ко­то­рый уже успел про­грес­си­ро­вать если не в пси­хоз, то в устой­чи­вое рас­строй­ство.